Содержание статьи
Первое пребывание В. Н. Татищева (1685-1750) на Урале
Василий Никитич Татищев — одна из ярчайших личностей в России XVIII в. Вероятно, он происходил из смоленских князей. После окончания основанных Петром Великим артиллерийской и инженерной школ, Татищев в 1703 г. поступает на службу в армию и участвует во взятии Нарвы, в Полтавской битве (1709 г.) и Прутской кампании (1711 г.). Его интересовала буквально все; умный, жадный к знаниям, он всегда учился.
Служа в Польше в 1710 г., он овладел польским языком. В 1713, 1714 и 1717 гг. Татищев часто бывал в Германии, подолгу жил в Берлине, Бреслау, Дрездене, где пополнял знания, совершенствовал свой немецкий и покупал книги — в тогдашней России их было мало, несмотря на все старания Петра, выписывавшего из-за границы много литературы, особенно научной. Татищев приобретал книги по математике, истории и географии, и тогда же начал собирать библиотеку, ставшую впоследствии крупнейшим частным книжным собранием того времени.
Петр Великий придавал большое значение изучению истории России и славян; столь важному для молодого, испытывавшего подъем своего национального самосознания государства. Петр догадывался об огромных природных ресурсах своей страны и хотел поручить их исследование Татищеву, служившему тогда в Берг-коллегии и, следовательно, знавшему о подземных богатствах России.
Полагая, что до составления географического описания России следует изучить ее прошлое, Татищев стал собирать старинные рукописи, на основе которых написал «Историю Российскую с самых древнейших времен», доведенную до периода Смуты.
Но в 1720 г. ему пришлось временно отложить поиск древних манускриптов и отправиться (вероятно, по предложению Брюса) на Урал. Татищеву было дано задание построить в Сибирской губернии, в Кунгуре и других местах горные заводы. 39-летний муж, он был властным, самоуверенным чиновником, как, впрочем, все люди его круга.
К его положительным качествам Татищева следует отнести прекрасное по тем временам образование и широту интересов. Будучи управленцем, а не технократом, он, отправляясь в 1720 г. на Урал с командой мастеров и учеников Московской инженерной школы во главе с саксонцем И. Блиером, довольно слабо представлял себе рудное дело и прибыв на место, взял себе в советники одного пленного шведа.
В 1720-1722 гт. Татищев развернул на Урале бурную деятельность. За столь короткий срок он, конечно, не мог создать новые предприятия, но, по крайней мере, его детищем был Екатеринбург — крупный промышленный центр, ставший впоследствии уральской столицей.
Обосновавшись на Уктусском заводе, Татищев нашел недалеко от него удобное место для строительства города и, не дожидаясь согласия Берг-коллегии, начал работы.
Названный Татищевым в честь императрицы Екатерины I, он первоначально был обычным горным заводом. Место под него было выбрано удачно: Екатеринбург лежал на самой южной окраине пути, соединявшем Сибирь с Европейской Россией, который шел от Перми к Чусовой (по ней заводы Урала отправляли свою продукцию), пересекал по суше междуречье Волга и Яика, и по Исети достигал Тобола и Оби.
Екатеринбург, таким образом, находился на пересечении важных путей вблизи горных заводов. Вскоре Татищев решил разместить в нем (но произошло это уже при Геннине) Главное правление Сибирских горных заводов, руководившее всей казенной металлургией Урала.
Результатом деятельности Татищева на Урале в 1720-1722 гг. стали не только активизация работы казенных горных заводов и закладка Екатеринбурга. Этот первопроходец-просветитель, открывая на предприятиях словесные (где учили читать и писать) и арифметические (где преподавали основы счета) школы, хотел создать в крае слой местных мастеровых. Конечно, в полном объеме осуществить эту идею ему не удалось; в заводских школах, влачивших жалкое существование, преподавали случайные люди. Внедрение на Урале школ стало реализацией замыслов царя распространить на этих окраинах империи основы технических знаний.
Кроме этого, Татищев пытался хоть как-то узаконить отношения между заводоуправляющими, хозяевами и работниками. С этой целью он издал инструкции, обязывавшие заводчиков относиться к своим рабочим гуманно, но это касалось только казенных заводов: в деятельность демидовских предприятий государство не вмешивалось.
Татищев, пытаясь реформировать местное правосудие, создал заводские суды для рассмотрения челобитных уральских крестьян. Теперь крестьянам больше не нужно было жаловаться в далекий Тобольск, который находился столь далеко, что отбивал всякое желание искать правду.
Все это очень не нравилось Никите Демидову, вынужденному умерить свои аппетиты. При Татищеве между партикулярными и казенными уральскими заводами началась тайная война. Никита Демидов, имевший высоких покровителей при дворе (в частности, генерал- адмирала Апраксина, с которым сотрудничал по линии Адмиралтейства), потребовал отозвать Татищева, обвинив его во взяточничестве. В 1722 г. Татищев вынужден был прибыть в столицу и предстать перед царем.
Изучение материалов этого дела позволяет понять, в каких условиях работали чиновники, оценить трудности, с которыми сталкивалась на Урале царская администрация, и определить границы полномочий здешних царских наместников, фактически являвшихся проконсулами государя.
Татищев отверг все обвинения, заявив:
«Я должен за получаемое жалованье сидеть только до полудня, в которое мне, конечно, времени недостанет».
Таким образом, неоплачиваемое послеобеденное время могло использоваться для других дел. Но каких?
Дела в канцеляриях должны решаться по регистрам порядком, и случается то, что несколько дел, весьма нужных впереди, а последнему по регистру такая нужда, что если ему дни два решение продолжится, то может несколько тысяч убытка понести… А если я вижу, что мой труд не туне будет, то я не только после обеда, и ночью тружуся… и несмотря на регистр, нужнейшее прежде ненужного решу, чем как себе, так и просителям пользу принесу».
Иначе говоря, не принимая подарки, чиновник будет не спеша работать только полдня, рассматривая дела в порядке их поступления, что, в конечном итоге, принесет государству огромные убытки.
В конце концов царь оправдал Татищева. Взяточничество в те времена было не преступлением, а нормой жизни, поэтому Татищев и не считал себя виновным.
