Содержание статьи
Творец казённых горных заводов
«Генерал Геннин был не только творцом оных (заводов), но и законодателем. По сие время заводы руководствуются его утверждениями, который хотя во многих случаях и делах уже совсем по нынешним обстоятельствам и не соответствуют пользе казны, но тем не меньше оне были тогда полезны и важны»,
— гласил Высочайше утвержденный доклад о новом образовании Горного начальства (1807 г.).
Геннин действительно был творцом горных заводов, потому что к трем казенным заводам, которые функционировали до него, он прибавил еще девять (из которых один, Уктусский, закрылся в 1721 г.). Однако, являясь преемником Татищева, он во многом лишь реализовал программу, намеченную его предшественником; это относится и к школам для будущих мастеровых, и к строительству самих горных заводов. Хотя Екатеринбург построил Геннин, замысел его восходит к Татищеву. Первые годы пребывания Геннина на Урале ознаменовались ростом заводского строительства, но до этого здесь уже поработали государство и Татищев. Эго, конечно, не умаляет заслуг Геннина, но все же он был больше исполнителем, чем организатором.
Урал обязан ему строительством медеплавильных заводов, план которого разработал Татищев на основе правительственных решений. Если в 1721 г. с Урала отправили в Москву 707 пудов (немного более 11 т) меди, то в 1723-1734 гг. Геннин отгрузил 81437 пудов (1300 т), то есть ежегодно в среднем 6700 пудов (более 107 т). Надо отдать должное Геннину и в технической области. Он, конечно, не создал новую технологию получения металла — на Урал было перенесено производство, уже применявшееся в Подмосковье и Олонецком крае, — но она была приведена в порядок и модернизирована именно Генниным.
Большое значение Геннин придавал иностранному опыту. В частности, он выписал инструменты и техников для медеплавильной промышленности из Саксонии. Однако он использовал и местные традиции — например, добавку во флюс «варнишного песку» для отделения меди от железа. Внедренная Генниным технология выплавки меди просуществовала до конца XIX в.
Геннин модернизировал прежние казенные заводы, построив более вместительные домны и улучшив конструкцию мехов. В XVIII з. производительность уральских домен в два раза превосходила показатели тульских. Прогресс в этой сфере стал во многом возможен благодаря строительству различных установок, в частности, домен, что прекрасно описано в технической части труда Геннина.
Именно поэтому казенные горные заводы, построенные Генниным, стали образцом для частных предприятии региона. Энергичное управление Демидовых превратило Невьянский и другие горные заводы в процветающие промышленные центры, рядом с которыми находившиеся в упадке казенные предприятия выглядели довольно бледно. Но отсутствие всякой конкуренции и привилегии, выданные Демидовым, не способствовали технической модернизации производства. Поэтому Геннин произвел на Урале настоящую революцию, заставившую партикулярных заводчиков равняться на казенные предприятия.
Домна Невьянского завода, построенная в 1701 г., выплавляла 124 пуда (2 т) чугуна в сутки. Но это не было связано с переходом завода в руки Демидовых. Дело в том, что Геннин в 1716 г. послал на Невьянский завод мастера, которому было поручено построить домну «по английской пропорции» и с более совершенными мехами. Туда же отправили и мастера по плавке железа. Через год оба они вернулись в Олонец. Что касается домен, построенных позже, то они имели огромную по тем временам производительность: екатеринбургские давали 270 пудов (более 4 т) чугуна в сутки.
Но главной заслугой Геннина было то, что он ввел регламентацию деятельности уральской промышленности, или, точнее, изменил организацию ее работы. Геннин взял за образец олонецкие заводы Адмиралтейства, положив конец всему, что было «случайным» (180) для казенных заводов.
«Варварская» эксплуатация, отсутствие перспективных планов в заводском деле имели место в начале XVIII в., когда государство заботилось лишь о получении продукции любой ценой. Позже, когда Демидовы ввели на своих предприятиях строгую дисциплину, прежние методы работы, сохранившиеся на казенных горных заводах, показали свою несостоятельность. Геннин провел экономические, расчеты и положил в основу производства финансовое планирование. С прежним хаосом было покончено, и теперь казенные заводы должны были стать рентабельными. В этом Геннин показал себя прекрасным администратором, что тогда было редкостью.
Конечно, к его великолепному «Описанию Уральских и Сибирских заводов», где помещены подробные отчеты о финансовом положении всех казенных предприятии, следует относиться критически. Этот ценный документ, созданный в эпоху, отличавшуюся анархией управления, отчасти был самооправданием Геннина. Но «Описание» не оценили при жизни его автора, приложив к многочисленным бумагам, завалившим канцелярию Адмиралтейства, а появление этой рукописи в момент обострения конфликта между казенной и частной промышленностью стало бы для правительства Анны Иоанновны и Бирона ненужным подтверждением успешной работы государственных предприятий.
Трудности
Заслуги Геннина становятся еще весомее, когда узнаешь о ситуации, сложившейся накануне его отъезда. Урал истощал людей. После 1730 г. Геннин все больше и больше увязал в бюрократических дрязгах, борьбе с местными воротилами, что в какой-то мере было связано с внутриполитическими переменами, но в основном было вызвано обстановкой в этой глуши.
Геннину противостоял клан Демидовых, боровшийся с казенными заводами. Личные отношения между Генниным и Демидовыми нельзя назвать хорошими. Традиция представляет Геннина как большого любителя пива, который был не прочь во время своих инспекций пропустить кружку-другую этого напитка с Никитой. Не было ли в этом панибратства Геннина с Демидовым? Был ли глава казенных заводов взяточником, как большинство чиновников в регионе? Татищев в марте 1735 г. пытался убедить кабинет-министров А. И. Остермана и Черкасского именно в этом, упомянув о просьбе Ген-нина к приказчику Демидова в 1729 г.:
«генерал-поручик Геннин, приехав последний раз с Москвы, объявил мне, что он весьма разорился и якобы ему более 10000 убытка стало…».
Остерман вызвал в Петербург упомянутого приказчика, который и подтвердил этот факт, добавив, что Демидов передал 4000 руб. Геннину и одарил начальника Уральских и Сибирских казенных заводов медной посудой и другой мелочью. В письме Остерману Геннин напоминал, что в течение 37 лет службы он «ни от кого ни корыстовался», и попросил очной ставки с тем приказчиком. Чем закончилось это дело, неизвестно.
Впрочем, личные отношения не мешали скрытой борьбе, в которой участвовали местные власти. Они, конечно, больше симпатизировали партикулярным заводчикам, прочно закрепившимся в регионе, чем царскому посланнику, полномочия которого сильно зависели от политических интриг. Кроме того, воевод и губернаторов больше интересовали оборона, организация тыла, обслуживание дорог, не всегда ведущих к казенным заводам, строительство мостов и военных судов. Для этого они привлекали крестьян, отнимая их у горных заводов. Соперничество местных властей с частными заводовладельцами было источником постоянных конфликтов:
«…если такой воеводский порядок допустить, — писал Геннин в 1732 г., — то и вся Пермь, отбывая от работ, станет говорить, что все — лодейные плотники и их свойственики, к заводам от воеводы радения нет: всех заводских крестьян желает взять под свой приказ и власть».
Геннин писал царю:
«Пожалуй, послушай меня и не реши в горных здешних делах и положи на меня, как я прикажу. Я тебе желаю добpa, а не себе, и хочю прежде все убытки тебе возвратить, что в двадцать пять лет издержано на горное дело…, а коли положишь сие дело на Берг-коллегию рассмотреть, то они истинно здешнего дела не знают каково, и никто, кроме самовидца и кто трудитця здесь».
Прямо и резко Геннин жаловался на нерегулярную выплату ему жалованья.
Конечно, Геннин мог жить за счет поборов, как нередко делали военные чины. Он не встал на этот путь:
«Видно ис того, что я с начала службы моей не мог я получить жалованья без противности и великие доступы… ты сам знаешь, что я здесь нажить не хочу, а занять не у кого…».
После 1730 г. Геннин стал постоянно жаловаться на отсутствие опытных заводских кадров. В 1734 г. он писал:
«По возможности труждаюсь при казенных заводах, чтоб к государственной славе и интересу привесть, и того ради на все стороны ссориться понужден, чтоб губернатор и провинциальные воеводы вымышленно помешательства не чинили… Что мне, чужестранцу, делать, когда меня оставляют и на меня гневаются? Я живу воистину в великой печали». «Припадая к ногам вашим, прошу, чтоб я отсюды был уволен, а быть бы мне при артиллерии, понеже мне такие великие дела одному боле управить несносно, и вижу, что я в делах оставлен и никакой помощи нет, но боле помешательства, дабы мне здесь от того напрасно, будто за неисправление, в чем я не виноват, не пропасть за мои верные в России чрез тридцать три года службы».
Однако не следует принимать пессимизм Геннина слишком близко к сердцу: эти проблемы были характерны для всей России. После 1730 г. он не раз сталкивался с враждебным отношением к себе на казенных предприятиях. Иностранное происхождение, сама личность Геннина, хотя и не столь яркого деятеля, как Татищев, не позволяли ему всецело защищать государственные интересы. Именно поэтому Берг-коллегия заменила Геннина пользовавшимся авторитетом Татищевым, второе пребывание которого на Урале вновь активизировало промышленное развитие региона.
