Содержание статьи
Последние первопроходцы Среднего Урала
Татищев отбыл на Урал, имея на руках подробную инструкцию из 22 пунктов, утвержденную 23 марта 1734 г. Она давала, ему огромные полномочия, позволяя почти не прибегать к помощи Сената и Кабинета, новый глава уральской промышленности должен был советоваться лишь с казанским и сибирским воеводами. Татищеву было поручено строительство новых горных заводов не только в районе Перми и Екатеринбурга, но и вокруг Томска и Кузнецка, то есть в Западной Сибири. Ему также подчинялись Нерчинский и иркутские заводы. Таким образом, он руководил всей промышленностью Сибири.
Татищеву также предписывалось провести на Южном Урале, еще не знавшем промышленности, разведку недр и составить географическое описание этого края.
Приезд Татищева на Урал стал, таким образом, началом нового этапа истории казенных предприятий. Выданная ему инструкция требовала не только строить новые промышленные предприятия, но и давала Татищеву четкие директивы по уже существовавшим заводам. При этом партикулярные заводы он мог проверять; это, в частности, касалось заводов, позже получивших название «посессионных». Татищев должен был следить за тем, чтобы заводчики производили железо и медь хорошего качества, хорошо обращались со своими работниками, не переманивали их друг у друга, не укрывали беглых и не посягали на владения казны.
Что касается рудников и казенных горных заводов, то Татищев должен был реформировать управление ими, упростить бумажную волокиту и, главное, ввести строгий учет расходов и доходов. Вероятно, Геннин уже многое сделал для этого, но, судя по всему, его заслуги не были оценены должным образом. Именно тогда в кругах, враждебно настроенных к существованию государственной промышленности, распространилось мнение, что управление казенными заводами ведется из рук вон плохо; Татищеву было поручено его улучшить.
Кроме того, данная ему инструкция констатировала, что демидовские горные заводы производят железа в два раза больше, чем казенные предприятия, используя при этом в четыре раза меньше приписных крестьян. 14-й пункт инструкции предписывал Татищеву изучить эффективность крепостного и свободного труда и в дальнейшем привлекать преимущественно вольнонаемных рабочих. Малые доходы и убытки казенных заводов были вызваны, видимо, не столько плохим управлением ими, сколько неэффективным использованием рабочей силы.
В начале октября 1734 г. Татищев принял от Геннина дела и тут же выехал осматривать свои владения. 12 декабря он собрал в Екатеринбурге заводчиков и огласил им Горный устав. Во введении к нему Татищев вкратце осветил историю горного дела на Урале; затем его секретарь Иван Зорин, обращаясь главным образом к частным заводчикам, напомнил, что заводы привели к конфликтам различных группировок, что всем не хватает «знания законов божеского и естественного», и призвал срочно навести порядок, приспособив имеющиеся законы к местным условиям.
Горный устав развивал ряд положений инструкции, данной Татищеву, и опирался на «Уложение» Алексея Михайловича, указы Петра Великого, европейское горное законодательство, уставы русского флота и армии, но учитывал и специфику Урала. Именно своими инновациями этот документ вызвал недовольство у Бирона и не был одобрен правительством. Устав послали в Петербург в 1735 г. одновременно с Заводским уставом и «Наказом шихтмейстеру». Два последних документа правительство одобрило в 1737 г. Что касается Горного устава, то затронутые им проблемы были слишком острыми. Вспомним, что его автор принадлежал к «птенцам гнезда Петрова», группировке, которая к 1735 г. почти исчерпала свое влияние. Конечно, соратников Петра все еще ценили — и Татищев тому пример — но уже не так, как раньше.
Татищев преобразовал Сибирский обербергамт в Канцелярию главного правления сибирских и казанских горных заводов, которая напоминала петровские коллегии, и была ближе к идеям Петра, чем Бирона. Это воспрепятствовало принятию Горного устава. В том же 1737 г. Татищева перевели на Южный Урал. Однако многие его планы, особенно те, что вели к усилению контроля государства над частными предприятиями, были реализованы и привели в ярость заводчиков. Их обеспокоило то, что Татищев настойчиво проводил в жизнь принцип строгой отчетности горных заводов. Но заводчики особенно баялись самого Татищева — крутого и властного администратора.
Татищев обязал открыть на каждом заводе школу для детей мастеровых (сыновья крестьян туда не допускались), что вызвало ожесточенное сопротивление заводчиков.
Поскольку Горный устав Татищева остался на бумаге, он интересен лишь в плане реализации его отдельных положений. В 1739 г. был принят Берг-регламент, который, впрочем, лишь кодифицировал уже существовавшие принципы горного дела.
Возвращение Татищева на Урал стало его реваншем. Он хорошо запомнил тех, кто способствовал его опале. К тому времени на Урале произошли большие перемены. Но Татищев везде видел только плохое. 9 октября 1734 г. он пожаловался своему коллеге А. Ф. Хрущову на состояние уральских дорог, посетовав, что в свое время давал соответствующие распоряжения. В ходе своего второго (1734-37 гг.) пребывания на Урале Татищеву удалось построить 8 новых казенных заводов.
В этот период был издан ряд указов, касающихся работных людей. При этом государство проигнорировало предложения Татищева. Указом от 23 марта 1734 г. все желающие заниматься металлургией получали на домну 100-150 «дворов» государственных крестьян, а на молот — 30 «дворов», но при условии, что будут платить в казну подушную подать за приписных крестьян и расплачиваться с ними по тарифу, утвержденному 13 января 1724 г. Для поощрения развития медеплавильной металлургии этот указ разрешал приписку 50 дворов или 200 душ мужского пола за выпуск 1000 пудов очищенной меди; таким образом, льготы зависели от производительности завода. Приписка перестала быть привилегией частных лиц и постепенно охватила промышленным трудом все уральское население.
Судьбу беглых решил указ от 7 января 1736 г., создавший категорию «вечноотданных». Теперь всякий, обучившийся заводскому делу, мог остаться на предприятии, расплатившись со своим помещиком (сумма варьировалась в зависимости от семейного положения работника). Дети вечноотданных, приписанные отныне к заводам, должны были обязательно овладеть отцовской профессией. Остальные работники подлежали возврату своим хозяевам. «Непомнящие родства» также были прикреплены к заводам, но заводовладельцы не должны были платить за них компенсацию. Наконец, этот указ прикреплял к заводу на 5 лет нищих, а также женщин, осужденных за различные преступления. Два последних положения на Урале не применялись (в частности, женщины в основном работали в текстильной промышленности). Таким образом, указ вводил на горных заводах крепостное право.
На практике этот закон не всегда выполнялся. Татищев вернул крестьян казенных заводов, пришедших сюда после переписи Толбузина, но, не желая лишать Урал ценной рабочей силы, не стал подавать в Кабинет сведения о беглых. Он сообщил, что отослал всех обратно, кроме небольшого количества дворцовых и монастырских крестьян, а также староверов.
Если Татищев мог игнорировать упомянутый указ, ставивший под угрозу функционирование горных заводов, то частные заводчики так поступать не могли. Большинство частных заводовладельцев являлись одновременно и помещиками и поэтому разделяли тревогу хозяев беглых крепостных. Помещики, ссылаясь на указ 1722 г., требовали выплаты 50 руб. за каждого беглого, который, получив профессию, захотел остаться при заводе. Эта сумма представляла собой остаток подушной подати и возмещала помещику потерю крепостного, но это не был выкуп крепостного да и сам крестьянин не мог заплатить столько денег. Выплата этой суммы лишь позволяла передать крепостных заводу.
Указ, прикрепивший людей к заводам, на деле превратил вечноотданных, ранее надеявшихся, что между переписями они получат свободу, в обычных крепостных. Итак, одна из главных забот правительства, кроме сбора налогов, заключалась в ликвидации дефицита рабочей силы; горнозаводчики также пытались удержать у себя на предприятиях как можно больше людей.
Отсюда становятся понятными действия Татищева, продолжавшего дело Реннина. Последний предлагал направлять на Урал каторжан, чтобы таким образом ликвидировать дефицит рабочих рук. Поэтому Татищев и заводчики были единомышленниками по вопросу о староверах. Именно эти преследуемые властями российские «пуритане» своей энергией, аскетизмом и строгостью нравов сыграли выдающуюся роль в экономическом развитии Урала. Судя по отчету Сибирской канцелярии, на Урале в 1727 г. староверов еще не было, но в 1735 г. их имелось уже достаточно много. Староверов учли при переписи, о чем Татищев написал в марте 1735 г. кабинет-министрам Остерману и Черкасскому:
«…и хотя я думал, что их душ 1000 либо наберется, однако слышу от них самих, что их более 3000 будет. От оных приходил ко мне первый здешний купец Осенев и приносил 1000 рублев, и хотя при том никакой просьбы не представлял, однако ж я мог выразуметь, чтоб я с ними так же поступил, как и прежние; я ему отрекся, что мне, не видя дела и не зная за что, принять сумнительно. Назавтра пришел паки да с ним Осокиных приказчик Набатов и принес другую тысячу, но я им сказал, что ни десяти не возьму, понеже то было против моей присяги, но как они прилежно просили и представляли, что ежели я от них не приму, то они будут все в страхе и будут искать других мест… Те раскольники… спрашивали, надобно ль их переписать, а о податях обещал донести ее в-ству, чтоб брать с возможных… Другое: весьма они опасаются, чтоб в школах детей их не принуждали по новым книгам учиться, но я им обещал токмо обучать арифметике и геометрии, а до прочего якобы мне дела нет. Третье: просили, чтоб на заводах кабакам не быть, опасаясь, чтоб чрез то многия учения их не отстали, но я им весьма отказал, показуя данную мне инструкцию, где написано точно: на казенных и партикулярных заводах кабаки учредить».
Изучив итоги переписи, правительство приказало схватить раскольников и отправить их партиями по 2-3 чел. в сибирские монастыри. Крестьян-староверов планировалось выманить из лесов и приписать к заводам. Татищев, ненавидевший раскольников, все же пощадил их из практических соображений. Дело в том, что на Урале, где рабочих рук было мало, раскольники были нарасхват. Неприхотливые, выносливые, дисциплинированные, они стали опорой промышленности. В октябре 1736 г. Татищев писал, что на казенных заводах вся торговля продуктами питания находится в их руках. И большинство демидовских приказчиков были раскольниками. Староверы нашли на Урале пусть не совсем надежное, но зато удобное убежище. Несмотря на угрозы, сделанные им в 1735 г., Татищев открыл школы для детей раскольников, чтобы при помощи «искусных» православных священников отвратить их от старой веры, но этого не произошло. Так как указ 1736 г. разрешал Татищеву привлекать на завод раскольников, их роль в металлургическом развитии Урала еще больше возросла.
Терпимое отношение к староверам было практически единственным пунктом, где Татищев сумел договориться с горнозаводчиками. По всем другим вопросам у них шла война, но Татищев был гибким и не раз шел на компромисс, когда дело касалось интересов государства.
Впервые царский наместник столкнулся с заводчиками в ходе проверки бухгалтерии частных предприятий. Строгановы и Демидовы туг же пожаловались в Кабинет, который призвал Татищева особо не докучать заводовладельцам.
Не удалось Татищеву и открыть при горных заводах школы. Заводчики выступили против этого, поскольку дети были заняты добычей руды. Школьное дело заводовладельцы считали излишним: они полагали, что дети должны знать лишь ремесло своих отцов.
Кабинет, поддержав горнозаводчиков, предписал Татищеву не «принуждать к ученью неволею». Таким образом, школы не стали готовить мастеровых и приказчиков, о чем мечтали Татищев и Геннин. Их выпускники не могли продвигаться по службе. Однако нельзя во всем винить правительство: в тех школах, что имелись тогда на Урале, обучалось очень мало детей, поскольку они изначально создавались для отпрысков приказчиков, священников, управляющих. Спор Татищева с заводчиками о школах был конфликтом между теми, кто считал человека лишь орудием труда, и тем, кто намного опережал свое время.
Прогрессивный характер деятельности Татищева проявился и в его попытках заставить заводчиков полностью оплачивать рабочим время вынужденного простоя и болезни, однако Кабинет не поддержал эту инициативу.
Правительство всегда выступало на стороне частных заводовладельцев. Все еще действовавший указ 1719 г. о свободе поиска руды встречал сильное сопротивление на местах. После того как Строганов запретил деятельность рудознатцев в своих имениях, Татищев пригрозил наказать его приказчиков кнутом, а его самого — допросить. Демидов и Строганов в начале 1736 г. пожаловались на Татищева, упрекнув его в злоупотреблении властью, а также в строительстве «совершенно бесполезных» мостов и дорог. В итоге императрица отобрала у Берг-коллегии право контролировать крестьян частных заводов, передав его Коммерц-коллегии.
В столице были недовольны действиями Татищева и указанная жалоба только подлила масло в огонь: в 1736 г. Шёмберг и К° начали наступление на казенные заводы и приступили к разделу природных богатств Урала. Татищева, вставшего им поперек дороги, перевели на Южный Урал, поручив усмирять вспыхнувший там бунт.
Промелькнувший как метеор, познавший наряду с высшими почестями ссылку и немилость, Татищев вызывает и восторг, и разочарование. Историк XIX в. Р. Г. Игнатьев писал о нем:
«В короткое время своего управления Оренбургским краем Татищев успел сделать немало добра, но вместе с тем, успел наделать и зла. Татищев был лихоимец, взяточник и, приняв начальство над краем, ознаменовал себя казнокрадством, брал деньгами и подарками с купцов, привлеченных в край данными правительством привилегиями. Брал Татищев везде и всюду, со всех и всякого, где только было можно взять… От природы человек неуживчивый, Татищев в Петербурге ссорился с сильными мира, в Сибири — с воеводами, купцами, чиновниками и заводчиком Демидовым. На Татищева доносили, и он на других доносил…».
И все же нельзя отрицать огромные заслуги Татищева перед Уралом. Он был первопроходцем, не только строившим горные заводы, но и видевшим далекую перспективу, что свидетельствовало о широте его взглядов и понимании им социальных проблем, порожденных индустриализацией. И если он постоянно ввязывался в конфликты, то это было вызвано не его личными качествами, а спецификой колониального управления, когда каждый администратор проводил собственную политику и любая проблема разрешалась полюбовно путем негласного раздела прибыли. Татищев был чиновником нового, петровского, типа. Взяточники, они, тем не менее, являлись энергичными, инициативными людьми, заботившимися об общем благе, и на этом фоне их злоупотребления казались еще отчетливее.
Наконец, Татищев олицетворял собой новую ментальность, столь не похожую на идеи меркантилизма начала XVIII в. Его экономические сочинения свидетельствуют о том, что он видел в Урале не источник доходов, а пытался развивать его производительные силы. Вот почему Татищев все время настаивал на внедрении технических новшеств и обучении работе с ней русских людей. 17 октября 1726 г. он направил из Швеции Екатерине I доклад, где дал сравнительный анализ русской и шведской металлургии.
Татищев отмечал, что несмотря на высокую зарплату рабочих, дефицит леса и труднодоступность руды шведское железо дешевле российского, поскольку при его производстве широко применяются вододействующие механизмы. Он хотел, чтобы русских обучали шведские мастера, а россияне ездили в Швецию учиться. Эти предложения Татищева противоречат его экономическим взглядам, имевшим националистическую и антинемецкую направленность. Татищев видел промышленную колонизацию России иностранцами, начавшуюся еще при Петре Великом, обвинял немцев в стремлении воспрепятствовать экономическому росту России, сопротивлялся иностранному влиянию, старался оградить русскую промышленность от немецкого засилья.
Он считал А. И. Остермана виновником провала создания российской Академии ремесел, а в период своего второго пребывания на Урале пришел к выводу,
«что от бывших некоторых саксонцев в строении заводов все чины и работы, якоже и снасти, по-немецки названы, которых многие не знали и правильно выговорить или написать не умели…».
Никита и Акинфий Демидовы, Татищев и Геннин были последними первопроходцами Среднего Урала. Примерно 50 частных и казенных заводов, построенных ими, коренным образом преобразовали этот регион и во многом способствовали его экономическому развитию.
В ходе строительства горных заводов приходилось преодолевать немало трудностей. Этим занимались люди, очень отличавшиеся друг от друга по складу характера и темпераменту:
- Никита Демидов — малокультурный, суровый, беспощадный к подчиненным, опиравшийся на свою интуицию и зорко следивший за порядком;
- Акинфий Демидов — эрудированный инженер, распространивший индустриализацию в Западную Сибирь;
- Геннин — скромный служака, кристально честный, выдержанный и исполнительный, стоящий на страже государственных интересов; и, наконец,
- Татищев — «птенец гнезда Петрова», гордый, богатый, образованный аристократ, нарушитель традиций и источник конфликтов, человек огромных знаний, умевший видеть за чисто техническими вопросами социальные и даже глобальные проблемы.
