Содержание статьи
Управление слободами
Острог в слободе был не всегда. Строился он только тогда, когда воевода считал, что на слободу могут напасть местное калмыцкое или башкирское население.
На Урале остроги ставили в тех слободах, которые были ближе всего к башкирским и калмыцким территориям, где происходили постоянные стычки с этими народами.
Слободы построенные на внутренних, уже освоенных территориях острогов не имели. Во время очередного башкирского восстания приказчик Камышловской слободы сообщает, что он отправил письма в соседние слободы с указанием привести в его слободу казну и канцелярию, так как в их слободах острогов нет, а башкиры вот вот могут напасть.
Например остроги в Арамашевской, Аятской, Невьянской слободах возникли через несколько лет после их основания. Так в 1626 году крестьяне Невьянской слободы били челом государю, чтоб им было разрешено поставить в слободе острог «для приходу от калмыцких людей». Разрешение дано, но неизвестно, в каком году построен был острог; несомненно только то, что острог поставлен в новой Невьянской слободе, что «на безводных полях».
Слободские остроги представляли собой небольшие деревянные крепости, вокруг, сажень 40 или 50, огороженные частоколом, высотой до 7 метров, с несколькими рубленными башнями, в одной из них были ворота. Защитниками острога в первое время были служилые люди, временно присылаемые из городов. Но подобные посылки скоро были отменены, и временные защитники заменены постоянным войском, состоящим из беломестных казаков. Эти
служилые люди набирались большей частью также из охочих людей, но они служили в острожках не за жалованье, а «с пашни», т.е. за свою службу получали земельный надел и за пользование последним не платя никаких налогов.
Около 1635 года в Невьянском острожке было 17 беломестных казаков, а вооружение заключалось в 4 пищалях затинных, полковой медной пищали и 27 пищалях солдатских со всеми необходимыми принадлежностями. Как ни ничтожен был этот острожек, но он всетаки пугал калмыков и башкир.
Строительство острога скорее всего происходило за счет жителей слободы. Так после очередного восстания башкир, верхотурский воевода пишет приказчикам в слободы:
«Остроги жителям слобод поставить в короткие сроки. А местным крестьянам объясните, что это не тягость для них, а нужно для их защиты».
В зависимости от того, на частные или на государевы деньги строилась слобода, во главе ее стоял слободчик или приказчик. Функции их были одинаковы. В наказе приказчику Аятской слободы было написано: беломестных казаков и крестьян судить меж собою в делах, наказание за которые не превышали бы 10 рублей, по более крупным делам и делам касающихся разбоя или убийства, так же дела между русскими и местным населением разбирательство должно было проходить в воеводском суде. Получалось, что приказчик выступал в качестве местного судьи по не особо крупным делам. В обязанности приказчика так же входило взимание различных пошлин с мелкой торговли. Поддержание общественного порядка в слободе так же ложилось на плечи приказчика, «смотреть чтобы крестьяне в слободе нигде не воровали и не грабили, и драки и ножевшины не чинили, и зарнью и карты не играли, и корчмы бы и блядни и табаку и у себя не держали».
Слободской приказчик, за свою службу не получал никакого жалования. Будучи на содержании у слободских жителей он мог вести собственное хозяйство. Приказчиками в слободы назначали людей не знатного происхождения, среди них были стрельцы, казаки, стрелецкие и казьи десятники, за особые заслуги в управление слободами им могли присвоить дворянское звание (дети боярские).
На первом этапе колонизации (приблизительно 1581–1618 гг.) ведущая роль в ней принадлежала государству, но очень скоро инициатива переходит из рук воеводской администрации непосредственно к переселенцам. Устройство слобод перестало быть исключительной прерогативой государевых людей. Большое число такого рода поселений возникло благодаря деятельности и предприимчивости частных лиц — слободчиков. Они находили «угодное» и незанятое место и подавали челобитную об отводе этих земель, о даче «памяти слободной, чтоб слобода взводить» и «государева ящика за своею государевою печатью».
Слободчиками становились обладавшие средствами выходцы из различных слоев населения (крестьян, служилых людей). Среди них можно встретить беломестных казаков, крестьян среднего достатка, мелких торговых людей. На деньги взятые в кредит, иногда у государства, слободчики начинали строительство. Такое предприятие начатое без всякого капитала сулило большой доход. Слободчик действовал «на пустом месте», без конкуренции выделял себе самый лучший участок, пользуясь на равне с другими жителями льготными годами, обзаводился крепким хозяйством и вскоре становился зажиточным крестьянином. А по истечению льготного периода переходил в оброчные крестьяне, продолжая жизнь на уже привычном ему месте.
Но были и другие слободчики. Это были довольно состоятельные люди, имевшие значительный капитал, чтобы вместе или в одиночку самостоятельно построить слободу. Место ими выбиралось основательно. Зачастую расчет был на торговлю, поэтому старались найти пусторожнее местно не далеко от дороги «Место то на реке Чусовой, не далеко от дороги, доход будет с того не малый». Так писал о Чусовой слободе, слободчик Гилев. После землеотвода, слободчики отправляли своих агентов, для поиска людей желавших поселиться в новой слободе. Переезд новых слобожан и обустройство на месте стоило не малых денег. Так слободчик Иван Стельков пишет, что доставка и обустройство поморских крестьян обошлась ему в 450 рублей, (когда корова стоила 2 руб.).
Значительного вложения требовала распашка целины. Так сибирский слободчик Потапов писал, что распашка земли близ Братского острога, для новоприбывших на льготу пашенных крестьян обошлась ему в 300 рублей. Позже за свои заслуги в организации слобод и снабжения хлебом правительственных экспедиций этому предпринемателю пожаловали дворянское звание — сын боярский с окладом в 10 рублей. Таких слобочиков называли еще «садчиками». Потому, что они искали крестьян в новую слободу и сажали их на землю. Основной доход садчика, как предпринимателя, заключался в процентах на ссуженный поселенцам капитал.
Крестьянские «садчики», как правило, сажали на землю лиц, оказавшихся в Сибири по своей инициативе. Однако имели место случаи и более широкой деятельности.
Так, Гилев, для Уткинской слободы набирал крестьян в Усольском уезде. Иногда в грамотах того времени встречаются, как слободские приказчики так и садчики.
Возможно это были комбинированные слободы создаваемые на государственные деньги с привлечением частных инвестиций.
Одним из состоятельных слободчиков был Пятунька (Пятка) Ощепков. Им устроены Ницынская и Усть-Ирбитская слободы. В 1645 г. слободчик сообщал, что
он в новую Усть-Ирбитскую слободу «гулящих людей двух человек Мишку Оверькиева Чащина да Селуянка Никонова пиняжанина вновь в оброчные крестьяне призвал и по них взял поручные записи и в ссудных деньгах кабалу». Впоследствии Усть-Ирбитская слобода перестала существовать.
В слободском деле преуспели жители Сибири, выходцы из поморских городов. Не исключено, что свой стартовый капитал они заработали на пушном промысле. Пользуясь тем, что Тобольские и Тюменские воеводы при основании слобод предпочитали основывать слободы на частные инвестиции, слободчики Елесей Гилев и Петр Ульянов, за свою жизнь основали несколько слобод. В своих слободах они имели большие запашки в которых работали несколько «поставленников».
Центром их слобод были дворы самих слободчиков на которых стояли «дворовые хоромы»: две горницы, одна с подклетью, другая с жилою комнатою, двое сеней больших, три конюшни больших стойных, хлев, сарай новый, да «для сенных приводов» сарай большой покрытый; двор был окружен забором и заплотами с тремя воротами, из них одни с «приворотьем».
Такой «дворовый завод» стоил больше 200 руб. В нем у хозяина слободы хранилось всякого инвентаря — «заводу деревенского» — всякой житейской посуды и платья, и хлебных, и харчевых запасов на 300 руб. Помимо таких дворов в собственности у слободчика была мукомольная мельница, которая приносила довольно большой доход, так как ее услугами пользовались все жители слободы.
В 1659 г. эти слободчики «слободу построили и острог поставили и крестьян и беломестных казаков прибрали и поселили и завели и… государевы пашни распахали и крестьян ссужали своими статченками». Во время строительство слобод Гилев не раз вступал в конфликт с властями. Так во время обустройства Чусовской слободы из Верхотурья был прислан приказчик, который выгнал Гилева. После разбирательства приказчика отозвали. Другой интересный случай с ним произошел 1667 году.
Елесей Гилев получил от Тобольского Воеводы Петра Годунова, разрешение о строительстве слободы на реке Камышенке. Строитель слободы приказчик Будаков в 1668 г. жаловался своему воеводе, что на то же место приехали строить слободу по наказам из Тобольска. Верхотурский воевода Колтовской писал по этому поводу, что тобольский воевода Петр Годунов посылает своих людей на Камышенку «для ссоры», «приметывается к нему во всем». А в следующем году Петр Годунов отправляет часть Тобольского гарнизона во главе с сотником Клеповым выбить Будакова из слободы. Сотник не только провел захват слободы, но и в 1669 г. осадил воеводу Колтовского у себя на Верхотурье.
Необычное военное положение города вызвало волнение служилых людей. Верхотурские дети боярские кричали воеводе: «город запер, с ума сшел». Через какое-то время конфликт был разрешен. Но Камышенская слобода осталось за Гилевым.
Еще одним источником дохода слободчика была продажа хлеба.
К середине 16 века уральские и сибирские слободы могли спокойно обеспечивать хлебом все потребности Сибирского приказа. Со временем хлеб полученный в качестве оброка с государевой запашки уходит на второй план. Полученные доходы от пушного промысла позволили властям организовывать государственную закупку хлеба для выдачи жалования служилому сословию. Размеры казенных закупок уже в первом полустолетии были значительны.
В 1637 г. по распоряжению из Москвы тобольские воеводы в уральских уездах закупали более 5 000 четвертей ржи. В 1639 г. на Тюмени, в Туринске и Верхотурьи купили 3 560 четвертей ржи. На следующий год некий патриарший крестьянин Яким Ящуров, произвел гос. закупку зерна на 8 000 рублей. Зерно он покупал в Ирбитской, Киргинской, Чубаровой, Верхней и Нижней Ницинских слободах.
Интересно то, что хлебные возможности слобод не исчерпывались размерами централизованных закупок. Крестьяне Чубаровой слободы ежегодно доставляли в Тобольск значительное количество разного хлеба с государевой пашни, а равным образом и для себя столько обрабатывали земли, что могли ежегодно продавать правительству по 400 и 500 четвертей ржи. Вообще туринские слободы не были ориентированны на активное участие в торговле — они строились в отдалении от проезжих дорог, с небольшим числом жителей, но зато и урожай на их пашнях был высок.
Помимо централизованных хлебных закупок, были еще и закупки местной администрацией. В 1641 г. сибирские приказчики и служилые люди должны были купить ржи в Верхотурском уезде на 500 рублей, в Туринском на 600 рублей. В 1646 г. в Верхней и Нижней Ницинских слободах агент московской администрации купил 2,63 чети ржи. Одновременно с ним по заданию тобольского воеводы было куплено 1 250 четей ржи. Сверх этого жители уральских слобод продавали хлебные припасы торговым и промышленным людям Сибири. Об этой торговли в Сибирском приказе писали:
«Жить в этих слободах прибыльнее, так как торговые люди покупают хлеб дорогой ценой и делают для его сплава суда, а крестьяне от дел этих имеют цену большую».
Государственная запашка в этих полях давала в то время не более 1 500 четей. По мимо этого слободские крестьяне умудрялись приторговывать в Поморские и Пермские города. Об этом свидетельствуют постоянные государственные наказы о досмотрах на дорогах в Поморье и об устройстве застав. Главными правительственными агентами по закупке хлеба были торговые люди поморских городов.
Больше половины, а именно 62% всех сделок, падает на сравнительно небольшие продажи, от 1 до 5 четвертей. Около четверти (23%) составляют сделки от 6 до 10 четей.
Остальные 15% дают сделки более чем в 11 четей. Отдельные из них достигают внушительной цифры. Наибольшие продажи были в 407, 505 и 571 четь (3256, 4040 и 4568 пуда). Величину продажеспособности отдельных продавцов можно без ошибки увеличить, так как часть из них продавала хлеб не по одному разу. Большинство продавцов были крестьяне. Среди продавцов встречаются перекупщики, как жители Тобольского уезда, так и нетоболяне. Например, торговый человек Михаил Попов, усолец, продал 150 четей, Максим Болезин — 100 четей, тобольский посадский человек Михаил Шапочник — 100 четей.
Но наряду с ними мы встречаем посадских людей, служилых, церковных причетников, приказных. Среди последних обращает на себя внимание житничий
дьячок Невьянской слободы, продавший две очень большие партии — в 143 и 333 чети. Большие же партии продавали дети боярские, бывавшие на приказе в слободах (А. Буженинов продал 407 четей, П. Перхуров – 143 чети). Теперь понятно рвение боярского сына Андрея Буженинова. В грамотах Верхотурской приказной избы именно он выступает инициатором строительства ряда слобод в Верхотурском уезде. А однажды он даже был посажен на несколько дней в колоду, за то что переманил крестьян с соседней слободы.
Деятельность сибирских слободчиков, напоминавшая деятельность подрядчиков-локаторов (агентов по заселению новых земель в средневековой Европе) продолжалась до конца XVII в. Слободчики с ведома властей занимались первоначальным устройством крестьян (на льготных условиях) и управлением ими.
Как заметил Н.Н. Оглоблин, «для малонаселенной Сибири эти слободчики были находкою».
Действительно, в 1630–1690 гг. ими было основано 25 слобод (главным образом в Западной Сибири), куда стекалось гораздо больше крестьян, чем в селения, основанные по правительственной инициативе. Тем не менее, царская администрация часто не доверяла слободчикам и стремилась поскорее отстранить их от власти. Самый значительный в Западной Сибири очаг земледелия образовался в первой половине XVII в. в Верхотурско-Тобольском районе, через который проходило большинство дорог из Европейской России в Сибирь. Здесь основным типом крестьянского поселения стала слобода.
