Содержание статьи
Облик первоначальных построек Челябинска
Какие же дома привезли в Челябинск первые его поселенцы?
Из специальной литературы известно, что ко времени основания Челябинска (XVII — начало XVIII вв.) в селах и деревнях Зауралья господствующим типом жилого дома был тип шестистенного трехкамерного дома-связки. Сруб такого дома делился капитальными стенами на три помещения: избу, сени, клеть,— расположенные в одну линию, вследствие чего дом получался очень длинным (длина превышала ширину в три раза). Трехкамерный дом-связка — это сложившийся столетиями тип народного (по происхождению крестьянского) жилища, известный на Руси еще со времен Ивана Грозного. Вот такие дома и привезли с собою в Челябинск первые поселенцы. По этому же типу (по этой же «моде») строились потом и новые дома в Челябинске, как в первые годы его существования, так и позднее, и хотя постепенно они вытеснялись домами «городских» типов, однако в редких случаях строились они (простым людом) даже еще и в середине XIX века.
Несколько слов для характеристики этого дома. Жилой частью дома являлась только изба. Сени и клеть были нежилыми и не отапливались. Вход в дом вел со двора через сени, занимавшие срединное помещение. Из них в одну сторону была дверь в избу, в противоположную — в клеть.
Клеть — это кладовая. В ней стояли сундуки с «праздничной» одеждой, холстами и прочим добром. Тут же хранились всякие хозяйственные припасы. Окон в клети не было, вместо них делались узкие (в полбревна) прорези, через которые могла пролезть только кошка. При надобности клеть можно было превратить в жилую комнату, прорубив в ней окна и
поставив печь. В этом случае она именовалась горницей.
Дома были высокие. Под полом дома (под «избой») устраивалось подполье, по высоте в полроста человека (иногда выше), называвшееся голбцем, с ямой посередине, в которой зимой хранились овощи. Вход в голбец был из избы. Под полом клети находилась подклеть с входом со двора, используемая для разных хозяйственных надобностей.
Кроме трехкамерных домов встречались, но значительно реже, и двухкамерные, в составе которых были только изба и сени, а клеть отсутствовала (которую, однако, можно было подрубить к дому, сделав его тем самым полным трехкамерным домом).
По сведениям за 1795 год, в городе было 442 дома, из них 290 было трехкамерных (изба — сени — клеть или изба — сени — горница), что составляло 65%. Остальные были: 100 домов — двухкамерных (изба с сенями), 10 домов — изб-одинарок, 36 домов — других типов с большим числом комнат (от 4 до 8), принадлежащих купцам и высшим чиновникам, и, наконец, 7 землянок (две солдатских, две казачьих, три мещанских). (Сведения составлены по материалам местного архива.)
Трехкамерный дом являлся домом всех сословий. Таких домов было: в числе казачьих — 66%, в числе мещанских — 68%, в числе купеческих — 41%, в числе чиновнических — 53%, у духовенства — 71%, солдатских — 64%.
Крыши домов делались двускатными, высокими (чтоб менее задерживались на них осадки). Основным материалом кровли была дранка (драница, дранье) — «колотые сосновые или еловые дощечки в сажень длиной». В редких случаях (в богатых домах) для кровли употребляли пиленый тес. В 1800 году из общего числа 409 домов, имевшихся в городе, было: крытых тесом — 36, дранкой — 355, берестой — 6 (об остальных нет сведений). Дранкой крылись и хозяйственные постройки.
Дегтярев И. В. Первоначальная застройка города.
Загадки звуковой комнаты Невьянской башни
Украшением стройного архитектурного ансамбля Невьянского завода являлась семиэтажная сторожевая башня, высотой почти в 58 метров — замечательный образец заводской архитектуры, памятник творческого труда и таланта, ума и рук человека. Необычайна и архитектура башни, мастерская кладка ее стен. Уникальны часы с «музыкой», звонкие старинные колокола, великолепное чугунное литье и многое другое — все это не может не вызвать восхищения.
Высотная башня — своего рода невьянский вариант итальянского чуда — наклонной Пизанской башни. Внешний вид ее свидетельствует о том, что русская архитектурно-строительная культура в середине XVIII века была очень высокой. Здесь впервые в мире применили строительную чугунную конструкцию. К сожалению, зодчий, создавший великолепное сооружение, пока неизвестен.
Башня имеет четко выраженную вертикальную композицию. При возведении ее использован принцип создания многоярусных крепостных башен. Все карнизы, капители и прочие детали выполнены из профилированного кирпича, который образует характерный для русского зодчества орнамент. Толщина стен первого этажа 1,75 м. Дата постройки башни вызывает споры. Чаще указывают 1725 г. Профессор А. Г. Козлов приводил свою дату — 1741 г.
Ему возражал кандидат геолого-минералогических наук С. Лясик, который ссылался на краеведа Д. Владимирского, сообщившего о документе Пермского госархива.
Правда, это описание памятников старины Невьянска, выполненное по поручению Пермского губернатора заводской конторой в 1827 году, то есть через сотню лет после сооружения башни, на основании старых заводских архивов и обследований «древностей на месте». Документы 1827 года утверждают историческую точность даты изготовления основных часов-курантов — 1732 год.
Много тайн хранит знаменитая наклонная башня. Одна из ее загадок — слуховая комната, звучащая, или звуковая. Зачем, с какой целью было устроено таинственное помещение под башенными курантами и колоколами?
В прошлом имелось несколько гипотез по этому вопросу. Автор книги «Тайны Невьянской башни» В. Федоров писал об этой комнате:
«…Стоит в любом из ее уголков тихонько шепнуть какое-либо слово, как во всех углах это слово громко повторяется. Невьянские старожилы рассказывают о том, что «здесь Акинфий Демид слушал разговоры узников своих. Он, Демид, обо всем знал!».
Устройство таких комнат не представляло секрета для русских умельцев. И в господском доме была такая же комната, в которой можно было «слышать все, что говорилось за несколько комнат».
Вот она первая версия: комнату устроили, чтобы подслушивать узников. В этом усомнился журналист Ю. Липатников: тогда где, в каком месте надо было находиться страже? Не в самой же комнате, ведь в присутствии караульных узники лишнего не скажут. Вне комнаты? Но каких-либо звукопроводящих каналов в кирпичной кладке башни не обнаружено.
Авторы второй гипотезы приходят к выводу: такая комната могла хорошо помочь во время осады. Дескать, она позволяла вести стрельбу и, не оглядываясь, переговариваться друг с другом. И грохот выстрелов, мол, не смог заглушить голоса людей в этой комнате. Возможно. Только построена-то башня в основном для того, чтобы сообщать населению о ходе времени. И еще для наблюдения за дорогами и лесами — не видно ли где пожара.
Словом, башня — не военная, не для обороны от налетов врага.
Третью гипотезу предложил А. Г. Козлов. Поскольку эта башня часобитная, считает он, так не резонатор, не усилитель ли звука таинственная комната? Ведь она обычно была пустой, в ней не располагались никакие службы. Почему? Чтобы не мешать ей выполнять свою главную обязанность — усиливать звучание курантов и колоколов, расположенных над комнатой?
К этой гипотезе присоединяются и знатоки храмовой архитектуры прошлого века. На Руси иногда строили церкви с голосниками. В купол храма строители вмуровывали пустые сосуды, и звуки человеческого голоса усиливались, попадая в открытые горловины сосудов и отражаясь от них. А во многоглавых храмах главки служили не только архитектурным украшением, но и дополнительно усиливали звук. Это и есть своего рода резонатор.
Вполне могли строители Невьянской башни устроить комнату-голосник, чтобы усиливать бой часов и колокольный звон. Позволю как автор присовокупить дополнение к этой же гипотезе. Действительно, эта версия ближе всего к истине. Вероятно, так и было задумано. Но когда башню построили, то обнаружили ее удивительный эффект в передаче тихого голоса по углам башни, что потом и использовали для забавы гостей и посетителей уникального сооружения.
Немало мрачных легенд и загадок связано с башней. Бытует мрачное предание, что у заводчиков Демидовых в подземелье башни был тайный монетный двор и что однажды вместе с людьми был затоплен он водами заводского пруда. В легендах и замурованные в стенах бунтари, и тайные хождения Демидова под землей в любое место своих владений…
Н. А. Мезенин. Мастеровые
Влияние русских переселенцев на культурное развитие местного населения в XVIII в.
Русская крестьянская колонизация XVIII в. имела глубокие социально-экономические последствия для местных народов Южного Урала, главным образом для башкир и калмыков. Русские крестьяне оказали большое влияние на эти народы. Прежде всего следует отметить значительный подъем производительных сил в хозяйстве башкир.
До русской колонизации большинство башкир являлось кочевниками-скотоводами, сельское хозяйство было развито у них слабо. Об этом прямо говорит нам письмо башкир Ногайской дороги Сельтяша Нуркеева с товарищами от 25 июня 1763 г. оренбургскому губернатору Д. В. Волкову по поводу его обращения о расширении хлебопашества среди башкир. Они пишут, что «только мы пашни пахать много не навыкли. Из нас же у многих по 200 и по 300 лошадей и по 100 коров, также по немалому числу овец имеется».
Другой документ — ведомость об урожае 1763 г. в Уфимском уезде — также указывает на очень слабое развитие земледелия в Нагайбаке, где «в окрестности по большей части башкиры, которые в такой обычай, как внутренние народы в хлебопашестве довольствуются, еще не пришли, не сеют».
Появление русских крестьян ускорило процесс перехода башкир к земледелию. С 30-х гг. XVIII в. с притоком русских переселенцев земледелие в северной части Башкирии становится главным занятием населения. Башкиры заимствуют у русских крестьян сельскохозяйственные орудия, учатся обработке почвы, как сеять хлеб и убирать урожай.
Успехи башкир в земледелии в конце 60-х годов XVIII в. П. И. Рычков отметил следующими словами:
«Есть уже между ими (башкирами) и такие, которые сами собою к пашне охотятся и для собственной потребности небольшой хлеб заводят, а особенно те, кои живут ближе к Уфе и тем жительством, где издавна было и есть земледелие»…
Земледелие у калмыков также развивалось под влиянием русского крестьянского населения. В 1738 г. была создана крепость Ставропольская, которая стала отдельной военной калмыцкой колонией, состоящей на службе у русского правительства. Но средства к жизни калмыки добывали не военной службой, а земледелием и ремеслом, развитие которых происходило целиком под влиянием русских крестьян.
На особые участки, созданные в новых русских слободах, со всех улусов посылалось калмыков по нескольку человек с лошадьми, и они должны были там под руководством русских крестьян учиться пахать землю, сеять, снимать и убирать хлеб. Весь урожай делился на две части: одна откладывалась на семена для будущего посева, а другая раздавалась в те улусы, из которых были работники на этой пашне. От работы на общественной пашне освобождались лишь те, которые у себя в улусах заводили пашни. Это мероприятие — создание общественной запашки у калмыков — имело успех. К концу XVIII в. многие из ставропольских калмыков стали земледельцами.
Развитие металлургической промышленности на Урале внесло в жизнь башкирского народа большие изменения. Железоделательные и медеплавильные заводы строились на башкирской территории, и на этих заводах на подсобных работах использовался труд нерусского населения, главным образом башкир. Тем самым население Башкирии приобщалось и к промышленному труду, как и русские государственные и крепостные крестьяне. Общность положения русских и нерусских работных людей способствовала их
сближению…
В процессе освоения подземных недр Южного Урала выделилась категория башкир-рудопромышленников, занимавшихся поставкой руды со своих рудников на расположенные вблизи заводы. Юрты в XVIII в. в быту башкир стали редкостью. Западные башкиры жили, как правило, в деревянных избах, одинаковых по типу с русскими избами в Среднем Поволжье. В соседних с русскими селами башкирских деревнях стали применяться в быту столы и скамейки, хотя это еще не приняло повсеместного распространения.
Ю. М. Тарасов. Русская крестьянская колонизация Южного Урала (вторая половина XVIII — первая половина XIX вв.)
