Содержание статьи
Урал отличался от центральных областей более низким уровнем жизни
Средняя зарплата уральских рабочих была в 1,5-2 раза ниже, чем на Украине или в Центральной России. Неслучайно в 1926-1927 гг. 74% семей горнозаводских мастеровых имели земельный надел, 83% рабочих держали собственную корову, у 55,4% хозяйств имелись в распоряжении лошади. Более 66% овощей, 80-90% молочных продуктов, 13% мяса, 4-5% зерна, потребляемых жителями горнозаводского Урала, производилось в их собственных хозяйствах.
В годы НЭПа с развитием частной торговли и потребительской кооперации ситуация с обеспечением горожан предметами первой необходимости и продуктами питания значительно улучшилась, так как уменьшилась стоимость продуктов, расширилась сеть магазинов. Зарплата среднего рабочего и младшего служащего колебалась в пределах 25-30 руб. Стипендия студента вуза равнялась 8- 10 руб. Члены потребительских кооперативов имели при покупке 10 %-ную скидку. Помимо государственных существовали кооперативные и частные магазины. В частных лавках (в том числе булочных, кондитерских) можно было сделать покупку в часы, когда государственные магазины закрывались. Частные предприниматели торговали фруктами, кондитерскими изделиями, им принадлежали уличные киоски с прохладительными напитками, мороженым, сластями.
Продолжительность жизни на Урале в 1920-е гг. составляла в Свердловске — 33 года, по региону — 35 лет. Основными факторами небольшого срока жизни оставались, как и в прошлом столетии, тяжелые, вредные для здоровья условия труда на уральских заводах, шахтах и рудниках. Работа горновых доменных печей, загружавших кокс и руду, была по-прежнему ручной и требовала физической силы и выносливости, все операции по разливке чугуна в мартеновском производстве до 1930-х гг. выполнялись также вручную. Побывав на рудниках Алапаевска, А. Хаммер сказал, что никогда в жизни не видел более примитивного способа добычи руды. О реакции жителей Алапаевска на технические новшества свидетельствует его запись:
«Введенная нами механизация и электроосвещение произвели сенсацию — никто из местных жителей никогда до этого не видел электрическую лампочку. Крестьяне приходили за десятки километров посмотреть на работу машин, но наибольшим успехом пользовалась механическая лесопилка».
Одной из причин низких показателей продолжительности жизни на Урале было и употребление спиртных напитков. Во второй половине 1920-х гг. в розничном товарообороте региона на долю продуктов питания приходилось 55 %, а на долю алкогольных напитков — 19 %. В семейных бюджетах трудящихся затраты на алкоголь значительно превышали сумму затрат на лечение, культуру и просвещение. Социологическое обследование учащихся ФЗУ в Перми (1926 г.) показало, что 24 % опрошенных пили самостоятельно, а 38 % — только в семьях.
В большинстве уральских городов и заводских поселков не было благоустроенного жилья, больниц, школ. Трудные условия жизни являлись причиной роста самоубийств среди молодежи: в 1926 г. было зафиксировано 26 таких случаев, в 1927 г. — 109, в 1928 г. — уже 126. Политическое руководство использовало для объяснения этих случаев стремление молодых повторить пример С. Есенина — появился новый идеологический штамп — «есенинщина».
Социально-политическую ситуацию в крае обостряла безработица. В 1920 г. безработных было 20 тыс. человек. а в 1927 г. — уже больше 77 тысяч. По социальному составу это были чернорабочие и бывшие советские служащие, работавшие в многочисленных конторах периода «военного коммунизма». Именно эта категория в 1920-е гг. оставалась недовольной НЭПом и желала возвращения к распределительной системе, без рынка и хозяйственной свободы.
В годы НЭПа в обыденной жизни уральцев удивительно сочеталось старое и новое. Хотя многие горожане и сельские жители сохраняли патриархальный образ жизни, заметным стало влияние советских традиций. Инициатором обновления быта выступала молодежь — комсомольцы и коммунисты. Повсеместно устраивались массовые праздники-инсценировки: политические карнавалы, суды над бракоделами, бесхозяйственностью и над врагами советской власти (поначалу — зарубежными милитаристами) и др. Действуя в противовес церкви, комсомольцы придумали «комсомольские пасхи», «комсомольское рождество», «комсомольские свадьбы». Иногда прямо у входа в церкви в престольные праздники юноши и девушки затевали пляски, пели оскорбительные для верующих частушки.
В сельских районах Урала появились избы-читальни и библиотеки. В городах центрами культурной жизни стали клубы и Дворцы культуры. Многие тысячи уральцев в 1920-е гг. были активными участниками разных творческих кружков и объединений. Руководители драматических кружков и рабочих театров — самоучки, увлеченные, влюбленные в свое дело люди, помогали самодеятельным артистам создавать интересные спектакли. Репертуар этих коллективов составляла не только классика (например, «Без вины виноватые» Л.Н. Островского), но и новейшие пьесы, в частности, пьеса «Враги» рабочего писателя А. Бондина. Она шла на сценах театров Алапаевска, Нижней Салды, Кушвы и других городов. В течение всех 1920-х гг. огромной популярностью пользовались самодеятельные эстрадно-агитационные театры «Синяя блуза», сочетавшие в своих представлениях оратории, танцы, интермедии, акробатику, марши, песни, частушки на самые разные темы.
Широко были распространены литературные кружки, участники которых, студенты и рабочие, представляли свое творчество, дискутировали.
Однако характерными чертами жизни уральских городов оставались низкий уровень культуры, пьянство, драки среди молодых рабочих.
Образование и наука Урала в 1921 — 1928 гг.
В 1920 г. уровень грамотности населения Урала составлял только 29 %. В отдаленных районах и в районах с нерусским населением этот показатель был еще ниже. Советская власть повсеместно создавала общества «Долой неграмотность!», открывала новые школы. Уже к 1926 г. грамотность населения Урала в возрасте старше 8 лет достигла 49,3 % (грамотными в то время считались люди, владевшие элементарными навыками письма, чтения и счета).
К 1921 г. на Урале работало более 6 200 начальных, 200 средних школ с 470 тыс. обучающихся. Важным событием в культурной жизни Урала стало открытие в 1920 г. Уральского государственного университета. Кроме него, на территории Уральской области новые кадры готовили Пермский государственный университет, Башкирский институт народного образования. Выросло число средних специальных учебных заведений. Было положено начало уральской научной школе.
До 1932 г. в школах и вузах страны шел поиск активных методов преподавания. Широкое распространение получил бригадно-лабораторный метод обучения. Огромный вред образованию нанесли преследования учителей и преподавателей, отстаивавших классическую форму обучения. После того как в 1921 г. были открыты рабфаки. изменился качественный состав студенчества. В 1924 г. проводилась кампания чистки вузов — отчисляли студентов, имевших «чуждое социальное происхождение». В Пермском университете комиссия по проверке исключила из вуза более 1/4 из 1 850 студентов. В ее докладе указывалось, что 64 человека исключены за антисоветскую идеологию при хорошей академической успеваемости, остальные — «по причине нетрудового происхождения».
1920-е гг. называют «золотым десятилетием» уральского краеведения. В это время продолжало свою деятельность УОЛЕ, в составе которого было 120 краеведческих организаций, насчитывавших почти 3 тыс. человек. Энтузиасты общества изучали флору, фауну, геологические и палеонтологические объекты, вели метеорологические и фенологические наблюдения. Активно работали магнитная радиологическая комиссия, специалисты но охране пушного и промыслового зверя. Экономические секции УОЛЕ, начавшие свою работу в середине 1920-х гг., занимались описанием уральских заводов и фабрик, составлением истории городов края и горного дела. Активно проводились археологические исследования, собирание фольклора и сведений о народных промыслах. В 1922 г. на основе коллекций краеведов А.К. Сыропятова и Н. Серебрянникова в Перми был создан художественный музей деревянной скульптуры.
Однако отношения между властями и учеными Урала были сложными, что привело к «чистке» преподавателей. Среди прочих в 1923 г. из Уральского университета были уволены и высланы профессора горного факультета А.А. Ганеев (выступавший в защиту равенства всех граждан советской республики, автономии высшей школы, против крайностей в политике пролетаризации вузов и против изъятия церковных ценностей в пользу голодающих) и М.О. Клер, обвиненный в экономическом шпионаже, разглашении секретных сведений и антисоветской пропаганде.
Таким образом, важнейшими направлениями в культурном строительстве были борьба с неграмотностью и приобщение людей из социальных низов к образованию, демократизация школы. На советской территории коммунистическая обработка сознания проводилась на фоне борьбы со старой культурой, интеллигенцией.
Литература и искусство Урала в 20-е годы
Культурная жизнь края была многогранна и противоречива.
Получила развитие театральная, художественная, литературная деятельность. Здесь творил и скульптор С.Д. Эрьзя (Нефедов), будущие кинодеятели Г.В. Александров, И.А. Пырьев, писатель М. Гафури, отрабатывали творческое перо П. П. Бажов и А.П. Бондин, начинали литературную деятельность Ю. Н. Либединский и Л.Н. Сейфуллина.
Стремление компартии формировать новое мировоззрение оказывало серьезное влияние на развитие искусства. Главным объектом внимания цензуры являлась литература. В 1923 г. были проверены фонды библиотек и изъяты «контрреволюционные и антихудожественные» книги, среди которых оказались произведения Н. Лескова, Д. Фонвизина, Л. Толстого. Среди запрещенных оказались труды Р. Декарта, И. Канта, Л. Шопенгауэра, М. Метерлинка, Ф. Ницше.
Опорой компартии на «литературном фронте» стало Уральское отделение Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП). На I конференции Урал РАПП (октябрь 1927 г.) писатели заверили партию и народ: «Мы стремимся нашим художественным словом содействовать социалистическому строительству и победе пролетарской культуры».
Писатели, стремившиеся к свободе творчества, создавали кружки и общества. Уральская литературная ассоциация, издававшая журнал «Улита», объединяла декадентов. Действовала Единая ассоциация пролетарских писателей «Мартен». В Перми была известна мастерская слова «Мы».
Театральные коллективы Урала активно экспериментировали в выборе тем и художественных форм. Несмотря на идеологические ограничения и запреты, коллектив Оперного театра в Свердловске и молодые группы театров в Нижнем Тагиле, Ирбите, Златоусте, других городах пытались соответствовать вкусам различной публики: оперы чередовались с опереттами.
На сцене Оперного театра Свердловска исполнялись «Цыганский барон» И. Штрауса, «Сильва» И. Кальмана, «Руслан и Людмила» Н. Римского-Корсакова, «Гейша» С. Джонса, «Дон Кихот» А. Минкуса, «Лебединое озеро» П.И. Чайковского, «Жизель» А. Адана. В театре работали музыканте мировым именем, главный дирижер А. Пазовский, певцы И. Донец. И. Козловский, С. Лемешев, А. Зелинская. Репертуар театра вызывал дискуссии на страницах газет. Высказывалась точка зрения, что рабочему человеку нужна комедия, а не вздохи Онегина. В журнале «Эхо театра» обсуждалась такая тема: «Нужен ли Чайковский пролетариату?». И следовало обращение: «Зритель! Редакция ждет твоего ответа».
В 1920-е гг. появились театры нового типа — передвижные. В одном из таких театров на Урале начал свой творческий путь Г.В. Александров — будущий создатель кинофильма «Веселые ребята». В своих воспоминаниях он рассказывает о постоянных экспериментах и огромном желании приблизить искусство к народу. Девизом молодых актеров и режиссеров были слова: «Да, мир такой, но мы его изменим».
1920-е гг. на Урале, как и во всей стране, трагичны для православной церкви и верующих. Поводом для жестоких репрессий стала компания но изъятию церковных ценностей для спасения голодающих в 1921 — 1922 гг. Произвол местных активистов вызывал негодование и горечь в сердцах верующих и священнослужителей. Любая попытка с их стороны воспрепятствовать бесчинствам грабителей заканчивалась арестом, ссылкой или расстрелом.
Сочетание несочетаемого — стремления к новому и уничтожение ценностей, созданных предками; желание лучшей жизни и попытки лишить жизни других; жажда знания и презрительно-жестокое отношение к интеллигенции; разговоры о свободе и неумение быть свободными — все это характеризует сложную духовную атмосферу 1920-х годов.
