Содержание статьи
Мастеровые, «непременные работники», рабочие
В начале XIX в. на Урале числилось 85.8 тыс. душ мастеровых и 252 тыс. душ приписных крестьян. Указом 1807 г. последние были освобождены от заводских работ, но были обязаны выделить из своего состава людей (по 58 человек из 1000), которые должны были переселиться на заводы и стать постоянными рабочими. Они были названы «непременными работниками». Приписные крестьяне должны были заплатить значительную сумму, чтобы снабдить «непременных» всем необходимым: одеждой, домами, лошадьми. Сборы на каждую душу составляли 27-30 руб.
Вместе мастеровые и «непременные» в начале века составляли около 100 тыс. душ муж. пола, т. е. около 8% населения Урала. К 1861 г. насчитывалось 330 тыс. душ горнозаводских людей, т. е. около 10% населения края. В действительности горнозаводского населения было больше: заводские владельческие крестьяне, хоть и работали при заводах, не учитывались в составе заводских людей, числясь просто крестьянами.
Горнозаводское население не было однородным. Заводские крестьяне жили в деревнях, занимаясь сельским хозяйством, и лишь отрабатывали феодальную ренту на вспомогательных работах при заводах (рубка дров, жжение угля, перевозки). Непременные и урочные работники казенных и посессионных заводов также выполняли вспомогательные работы, но земледелием не занимались и жили в заводских поселках. Мастеровые работали в цехах заводов.
Работа казенных мастеровых строго регламентировалась рядом законов — от «Горного положения» 1806 г. до «Горного устава» 1857 г. Законы определяли хронометрически установленные нормы выработки, заработную плату. С 1834 г. казенные заводы получили военную организацию, заводские люди были приравнены к солдатам, а горнозаводское ведомство стало, но выражению Д. Н. Мамина-Сибиряка, «государством в государстве», где были «свои законы, свой суд и совершеннейший произвол» над горнозаводским населением. Эта законодательная регламентация распространялась и на посессионные заводы (заводы, которыми хозяин владел на праве условной собственности, от имени государства), а хозяевам владельческих предприятий рекомендовалось устанавливать у себя порядки, близкие к казенным.
Мастеровые по закону были заняты 250 рабочих дней в году (кроме воскресений и праздников, им полагался месячный отпуск для сенокоса), их рабочий день длился от 8 до 14 часов в зависимости от времени года, а при непрерывных процессах практиковались две 12-часовые смены. Мастеровому полагалось иметь приусадебный участок и покос. Попытки посадить за землю часть мастеровых на заводах Лазарева и Алапаевских заводах встретили решительный отпор заводских людей — они не хотели возвращаться в крестьяне. У непременных и урочных работников в году было 200-230 рабочих дней, и они тоже не имели возможности жить за счет своего хозяйства, хотя по закону и могли заниматься хлебопашеством.
Наиболее неопределенным было положение заводских крестьян на владельческих предприятиях, про которых современник писал, что они в заводских работах «вращались почти все поголовно… посему оное их хозяйство и могло приходить в умаление, а пашни и покосы в запущение», причем значительная часть их «переселена была и вовсе в оные горные заводы в класс ремесленников». Разорившиеся крестьяне переходили на постоянную работу при заводах, а в состав заводских крестьян включались новые контингенты крепостных владельца (этот процесс не отражался в централизованной статистике, а лишь в документах заводских и вотчинных правлений). Неоднородное по источникам формирования горнозаводское население с 1825 г. статистики уже не делили на разряды, все чаще называя просто рабочими.
Горнозаводское население было не классом, а сословием. В отлично от пролетария заводской человек мог и не работать на заводе. О том, что часть заводского населения была свободна от заводских работ, свидетельствует широкое распространение промыслов и торговли в округах.
Чтобы заниматься торгово-промышленным предпринимательством, надо было откупиться от заводских работ.
«Под названием оброка, взимаемого заводоуправлением с некоторых рабочих,- объясняло правление Нижне-Тагильского завода в 1852 г., — понимается взнос последними денег в отправление за себя посредством найма работ… так как некоторые из них, занимаясь торговлей и промышленностью, затрудняются сами лично отправлять работу без расстройства своих дел».
Перевод на оброк всех желающих освободиться от заводских работ в 1850-е годы стал общим правилом, что закрепило сложившуюся к тому времени практику «увольнения на свое пропитание», причем увольнялись таким образом и для предпринимательской деятельности, и для того, чтобы работать по найму.
Но по закону эти люди продолжали числиться заводскими работниками. Изменение социально-экономического статуса не влекло за собой изменения сословной принадлежности. Так же разбогатевший торгующий крестьянин оставался крестьянином.
В процессе разложения сословия горнозаводского населения и формировался класс рабочих. Об этом свидетельствуют данные но его занятости. В начале столетия на частных заводах было свободно от заводских работ не менее 11,4% «годных» мастеровых (т. е. взрослых трудоспособных мужчин), в 1850 г. — около 9, в I860 г. — 23%. В начале столетия на Ревдинских и Каноникольских заводах было занято 33- 50% «годных», а в 1860 г. на Невьянских и Чермозских — 47-65%. При этом реальная занятость была меньше зафиксированной в документах. Известно, что после отмены крепостного права при сохранении той же мощности заводов число рабочих сократилось вдвое.
Частные заводские округа в отношении занятости можно разделить на две группы. В округах крупнейших землевладельцев (Строгановых, Голицыных, Всеволжских, Лазаревых) в течение дореформенного периода наблюдался избыток подзаводских крестьян, а следовательно, и всего заводского населения. У Лазаревых было занято 22-48% заводских людей, у Строгановых — 35-46, у Голицыных — 12-15%.
Вторая группа — многочисленные заводы без вотчин. Это заводы Яковлевых, Демидовых, Губиных, мелкие заводы Вятской губернии. Они не имели иных владений, кроме заводских округов. При них не было (или почти не было) заводских крестьян, поэтому даже вспомогательные работы выполняли мастеровые. В начале столетия недостаток крепостных восполнялся наймом со стороны. К 1860 г. численность заводских людей в таких округах существенно возрастает в результате естественного прироста и покупки крепостных, но часть крепостных теперь освобождается от «обязательных» работ, одновременно используется наемный труд.
На казенных заводах начала столетия выявление занятости мастеровых осложняется наличием приписных крестьян. Их было в 16 раз больше, чем мастеровых, но они работали временно (отрабатывали при заводах лишь казенные подати). В 1847 г. на казенных заводах было свободно от работ 29% всех трудоспособных, а на отдельных заводах (Воткинском, Екатеринбургских) занятость составляла лишь 30-34%. В 1860 г. было свободно от работ 25% «годных» (в том числе на Пермских, Екатеринбургских и Богословских заводах занятость составляла 52-53%).
При всех заводах численность крепостных возросла ко времени отмены крепостного права, но одновременно росло и применение наемного труда. Чтобы раскрыть это противоречие, необходимо учитывать, что социально-экономическая природа найма была различной.
В начале столетия основной причиной найма был недостаток крепостных рабочих при некоторых заводах. Поэтому практиковался преимущественно наем со стороны. Нередко это был принудительный наем: администрация завода заключала контракт с помещиком, который передавал на время своих крепостных для выполнения заводских работ. Их заработок шел помещику в качестве феодальной ренты. В этой форме найма капиталистического было не больше, чем при обычной отработке «уроков» заводскими людьми.
В течение первой половины XIX в. возрастали масштабы «найма за себя»: заводские люди, занимавшиеся торговлей и промыслами, нанимали других исполнять за себя трудовую повинность. Они платили деньги заводской конторе или подрядчику, которые и нанимали рабочих.
Применение наемного труда на заводах обычно сопровождалось освобождением части крепостных от обязательных работ — «увольнение на свое пропитание». Эта практика породила форму перевода на оброк заводских людей с последующим наймом их на те же работы. При желании можно было вносить оброк деньгами, зарабатывая их на стороне. При этом феодально-крепостнический элемент эксплуатации (оброк) отделялся от капиталистического (продажа рабочей силы). Появилась возможность перераспределения рабочих между заводами: уплатив оброк своему заводчику, можно было наниматься к чужому.
В таких противоречивых формах шел процесс формирования рабочего класса: все отчетливей выделялся слой людей, источником существования которых являлась оплата их горнозаводского труда, причем этот труд все в большей степени становился наемным.
Рассматривая динамику оплаты труда, следует разграничивать основные и вспомогательные работы. Основные работы (в цехах завода) оплачивались выше не только по причине высокой квалификации работников, но и потому, что выполняли их только мастеровые. Вспомогательные работы вне завода (заготовки и перевозки) оплачивались ниже — выполнять их могли и заводские крестьяне. Массовый переход к наемному труду в 50-е годы происходил на вспомогательных работах. На внутризаводских работах изменение методов эксплуатации было не столь явным и выражалось лишь в изменении форм оплаты труда.
На казенных, посессионных и многих владельческих заводах, кроме денежной платы, выдавался «провиант» (в основном в виде ржаной муки). Но этот провиант не дополнял денежную плату, а замещал часть ее.
Средний дневной заработок кричного рабочего с 1800 по 1850 г. увеличился с 18,3 коп. серебром до 44 коп. серебром, т. е. в 2,4 раза. Однако сдельная плата кричным рабочим за пуд выкованного железа повысилась в среднем только с 4,7 до 7,7 коп. Очевидно, это расхождение отражало рост производительности труда. Дневной заработок «засыпки» (доменного рабочего средней квалификации) увеличился с 7,8 коп. в начале столетия до 23,4 коп. в 1860 г., т. е. втрое. Сдельная же плата доменным рабочим за 100 пуд. чугуна увеличилась только на 97% — с 88 коп. до 1 руб. 73 коп.
Цены на основные продукты питания и предметы потребления в 50-е годы оставались почти на том же уровне, что и в начале XIX в. (если исключить спекулятивное вздутие цен на хлеб в 1859-1860 гг.) Чтобы представить реальную заработную плату рабочего, следует отметить, что и в начале века, и в 50-х годах пуд ржавой муки стоил 20-40 коп. серебром, ячневой крупы — 40-50 коп., свежей рыбы — 50 коп., растительного масла — 2 руб. 50 коп., мёда — 2 руб., цепа пуда говядины понизилась с 1 руб. 15 коп. до 80- 90 коп., а пара сапог стоила 2 руб.
Поэтому отмеченный рост заработной платы можно считать реальным.
Дневной заработок на рудниках и приисках почти всю первую половину XIX в. держался на одном уровне — около 10 коп., только в 1850- 1858 гг. он поднялся до 16 коп., а в 1859-1869 гг.- до 23 коп. Дневной заработок на заготовке дров повысился с 6,5 до 15,5 коп., на жжении угля — с 7,4 до 14,4 коп.
Итак, заработная плата крепостных рабочих за полнена увеличилась приблизительно в 2 раза. Это объяснялось, с одной стороны, активными выступлениями рабочих, требовавших повышения оплаты труда, а с другой — экономическим стимулированием труда.
Затраты на воспроизводство крепостной рабочей силы не исчерпывались денежной платой и провиантом. Заводской человек получал бесплатно дрова и лесоматериалы, имел от завода приусадебное хозяйство с покосом, завод вносил за него подушную подать и земские платежи. Наемный же работник получал лишь заработную плату. Поэтому для сравнения с зарплатой наемных работников к дневному заработку крепостного мастерового следует прибавлять 2,7-3 коп. серебром. Средний дневной заработок наемного рабочего на вспомогательных работах в 1800-1830 гг. составлял 21,7 коп., а в 1851 — 1860 гг. — 36 коп. Средний заработок крепостного (включая отмеченные выше дополнения) за те же годы — 11,8 и 20,7 коп. Таким образом, в 50-е годы наемный вспомогательный рабочий получал в среднем на 74% больше, чем крепостной. Эта разница, однако, существенно сокращается, если сравнивать не дневной заработок, а сдельную плату за единицу продукции, и совсем сходит на нет при сравнении расходов на заготовку этой продукция. Так, в 50-е годы на короб угля «господской» заготовки тратилось в среднем 94 коп., а «вольный» короб обходился заводам в 97 коп.; 100 пуд. руды «господской» заготовки стоили 4 руб. 37 коп., «вольной» — 5 руб. 85 коп.
То обстоятельство, что большая разница в дневном заработке крепостного и наемного рабочего сходила на нет при расходах администрации за готовый продукт, отражает более высокую производительность наемного труда. Но, кроме того, крепостной рабочий за освобождение от работы платил еще выкуп. Этот выкуп погашал часть затрат на оплату наемного труда, делая переход к найму выгодным для заводов.
Таким образом, одними из проявлений кризиса феодально-крепостнической системы на Урале были разложение сословия горнозаводского населения и формирование рабочего класса. Ко времени отмены крепостного права часть горнозаводского населения была связана с заводами только обязанностью платить оброк, откупаясь от крепостной повинности, тогда как другая часть, пополняемая наемными из крестьян и мещан, превращалась в промышленных рабочих, эксплуатируемых уже капиталистическими методами.
